Для чего это нужно?

Когда начинаешь говорить о помощи заключённым, часто приходится слышать: „Для чего возиться с этими преступниками? Они своё заслужили“. Наша группа кратко отвечает на этот вопрос так: „Это нужно, прежде всего, – нам для нашего спасения“. Несколько перефразируя наставление преподобного аввы Дорофея, можно сказать: „Разумно служащий заключённым служит для того, чтобы приобрести милостивое сердце, чувство сострадания: ибо кто имеет такую цель, тот – чтобы ни случилось с ним, – без смущения переносит все это, зная, что более заключённый благотворит ему, нежели он – заключённому“..

Протоиерей Димитрий Смирнов однажды в интервью сказал, что тюремное служение – это важнейшее дело. Тот, кто не хочет этим заниматься, недостоин называться христианином. 

Чтобы ответить подробнее, а точнее, пролить некоторый свет на этот вопрос, раскроем книгу Виктора Николаева „Из рода в род“. (Софт Издат, 2003 г.), которую писатель начинает такими словами:

„Здравствуй, читатель. Слава Богу, я вновь могу это сказать в своей новой книге. Тема, которую я затронул, – тюрьма, человек в тюрьме, давно созревала в моей душе, ожидая своего часа.

О тюрьме и обо всем, что связано с ней, говорилось и писалось тысячи лет до меня и столько же будет после меня. На сегодняшний день, сложный и тяжелый для нашего Отечества, уже, наверное, нет ни одной семьи, которую бы эта беда не коснулась прямо или косвенно. Везде видны эти потери: брат, отец, муж, сын, друзья, знакомые...

Основная причина, почему я взялся писать об этом, заключается в том, что мой родной брат, который младше меня, имел две тяжелых судимости и впоследствии был убит своими «дружками». Поэтому все, о чем я пишу и над чем размышляю, мне, к сожалению, очень близко, горько и больно. Я не понаслышке знаю, что такое материнская слеза и родительский грех, последствия от которого завершаются такой бедой. Знаю, что такое соседское мнение, изменившееся отношение родственников и что такое сострадание и помощь от людей, которых прежде почти не знал или настороженно к ним относился. И вдруг они первыми приходят на помощь, без всяких слов, не ожидая благодарности. Мне до боли знакома трагедия детей, к которым вся деревня или городок относятся, как к «детям зека». От этого ломаются судьбы, калечатся души, рушатся семейные и родовые отношения, стремительно угасают родители...

Тюремная тема – это тема о наказании человека за преступления перед людьми и перед законом... Поразительно, что люди, с которыми мне довелось беседовать, откровенно говорили о своих личных переживаниях, но проявляли редкостную дипломатичность и осторожность всякий раз, когда речь заходила о ком-то из их собратьев, знакомых и даже недругов. Такое умолчание, если хотите, заслуживает уважения. И крайне печально, когда к оступившимся однажды людям общество относится заведомо недоброжелательно, а иногда и агрессивно, тогда как многие из них нуждаются в простом человеческом участии и в поддержке.

Прежде чем приступить к новой работе, я побывал во многих тюрьмах, встречался и с людьми, освободившимися из мест заключения, и со священниками, выполняющими в них свое нелегкое служение, с тюремным начальством и сотрудниками, профессиональная и эмоциональная нагрузка которых подчас превышает даже ту, что испытывают на себе представители многих военных специальностей.

Тюрьмы, пересылки, СИЗО... Везде горемычные судьбы, поразительно схожие по своей родовой беде, разные только по причине, приведшей их сюда, и по статьям Уголовного кодекса. Сидят профессора, учителя, рабочие, бомжи, военные, Герои России, министры, артисты, художники... Такое впечатление, что сидит вся Россия – от Прибалтики до Сахалина. И количество этих людей растет. Большинство из них при всех своих грехах хотят снисхождения, правды, воли, покоя. Все на это надеются. У многих были свои семьи, интересная работа, их ждали дома, но вдруг в одночасье все изменилось.

Зона заключения – это иной мир и в определенной степени иные люди. Это своего рода государство в государстве, со своей уголовной "конституцией". Об этом мире мы почти ничего не знаем, не хотим знать, боимся знать, да и просто презираем. Такой уж сложился у нас стереотип отношения к людям, попавшим в тюрьму: они как бы заочно прокляты, отвергнуты нами, а главное – лишены надежды на прощение. От этого, уже за несколько месяцев до освобождения, многие из них начинают мучительно готовить себя к свободе, часто боясь ее больше, чем саму тюрьму. Особенно те, кто совершил тяжкое преступление – убийство.

Из Евангельских заповедей мы знаем о неотвратимости наказания за грех. Давайте пристальнее посмотрим на тех, кому Законом уготован юридический «камень на шею». Дорогие читатели, я не преследую цель вызвать у вас слезливое сочувствие, волну всепрощения и искусственного сострадания. Вовсе нет. Заключенные – это такой народ, где даже самые падшие и грешные не терпят к себе подобного отношения, пресекают любое заискивание и заигрывание. Суровый быт и образ жизни, в котором они оказались, ими переживается по-разному. Кто-то там становится еще хуже, и таких, к сожалению, немало. Хотя есть и такие, которые ловчат и даже пытаются извлечь выгоду из своего положения, взывают к чувству жалости, занимаясь откровенным попрошайничеством. А кому-то это наказание идет во благо и вразумление.

В подавляющем большинстве все, что рассказывается об этом нашему обывателю, при детальном рассмотрении выглядит или не совсем так, или совсем не так. Особенно когда это касается темы смертной казни и причин, приводящих к такого рода преступлениям. В одной из глав вы познакомитесь с судьбой человека, приговоренного к высшей мере наказания. Об этом мне рассказали его родители, осознавшие свой тягчайший грех: беда к ним пришла после того, как они «откупили» сына от армии. По окончании нашего долгого разговора мать этого заключенного произнесла те слова, которые и стали потом названием книги: « ...Это у нас длится из рода в род...»

Есть главы, рассказывающие о судьбах военнослужащих, которые достойно выполняли свой воинский долг, защищали государство, порой в полном смысле слова грудью, получили тяжелые физические и духовные ранения. Но по возвращении домой оказалось, что нашему государству многие из них не нужны. И загуляли эти бедные души по России в поисках своей справедливости, каждый своим путем. Ко всей беде некоторых, дорога привела их в тюрьму, но, видимо, в том был Божий промысел, ибо, попав в тюрьму, эти ребята впервые оказались в храме.

Военнослужащие-заключенные, особенно участники войны – это вообще особая, важнейшая тема для осмысления... С легкой руки журналистов стало расхожим такое понятие, как «афганский и чеченский синдром». Это грубая и безобразная попытка представить всех фронтовиков дикими и необузданными, неспособными управлять своими эмоциями и чувствами. Такое огульное оскорбление участников войны со стороны прессы и ТВ подпадает под статьи Уголовного кодекса, как клевета и унижение достоинства.

Из письма осужденного военнослужащего:

«...Я верю, что пройдут годы и мои родственники вспомнят о своем брате-неудачнике. Им желаю только одного: пусть им будет если не лучше, то, по крайней мере, не хуже, чем сейчас. Я же боюсь, не дождавшись срока освобождения, умереть на чужбине, где глаза закроет неродная рука и не поставят крест. На наших могилах вообще не ставят крестов. Так хочу лежать рядом с мамой и отцом.

У нас в камере поставили телевизор. Кто-то пожертвовал, да и администрация, видимо, похлопотала. Смертники ведь тоже болеют за «Спартак». Так вот, мой дружок по нарам, которому сидеть еще очень долго, однажды по «Новостям» увидел родную деревню и повесился от тоски. Меня в моей печали поддерживают такие же, всеми брошенные. Да я и не ропщу... Сейчас апрель. У природы свежий воздух. Тебе известно, какой цены свежий воздух утра? Ты знаешь цену слову? Доброму слову. За него, одно в день, я готов переоформить в подарок квартиру. От одного доброго взгляда в мою глухомань исчезает запах параши в углу.

В Чечне я служил в разведке. В 95-м. Чеченцы нас с Серегой называли «черной тенью». Когда вспоминаю своих ребят, будто свежею... Знаешь, как худо сидеть много лет при постоянно горящей лампочке, не выключающейся ни на секунду. Но однажды она погасла. Отключилась электростанция. Это был, видимо, Божий промысел на наше нытье. Камера погрузилась во мрак. И мы оцепенели. Это длилось около часа. А может, вечность. Когда свет загорелся – мы не узнали друг друга. Мы будто на глазах постарели. Теперь я говорю: лучше век при таком свете, чем минуту во тьме. Свет, хоть и тусклый, а все Божий. Я уже ползал в жизненной темноте своим умом – оказался на нарах. На воле я хотел быть большой «шишкой», в результате получился внушительный синяк. Теперь молюсь, каюсь и, знаете, рассасывается... Когда-то своими поступками я создал свое частное искусственное солнце. Оказалось, что все было мраком.

Нас тут четыре человека. Мы делимся тем, что есть. Однажды один сказал: «Послал бы Господь хоть какую-то возможность услышать голос моего ребенка...» Когда мне зачитали смертный приговор, я несколько дней привыкал к смерти. А однажды ночью сдал окончательно: упал на колени и начал выть как собака: «Дурак... дурак». И вдруг услышал голос: «Терпи!» Мое состояние описать невозможно. Кожа покрылась пупырышками, как горошинами. Я просидел онемевший не помню сколько. Через полгода меня пересудили по моему делу и смертную казнь отменили...

Мой сокамерник рассказывал, как он бросил наркотики. Когда у него еще на воле начиналась «ломка», за стеной в соседней комнате внезапно начинал крутиться и плакать шестимесячный сын. Он был поражен этим так, что внезапно отошел от наркотиков. Родные и близкие отказались от меня, да я и не жалуюсь. На их месте я бы поступил, наверное, точно так же. Такая плата за свои ошибки. Единственная, кому я был нужен – моя мама. Но она умерла. И просьба – пришлите мне посылочку, просто пустую коробочку, чтобы моя душа согрелась от неизвестной мне души...»

Вот чего нам не занимать, так это грехов. Читатель, помолись при случае за раба Божьего, сержанта, грешника Анатолия с сокамерниками.

По мере углубления в тюремную тему, я понял, что война за людские души, которая сегодня ведется в государстве, пострашнее, чем война физическая. Более изощренная, циничная, наглая, жестокая, поражающая не отделение и полк, а весь род. Тысячи родов. Срубается не «ветвь всякого древа, не приносящего плода» – вырубаются целые родовые сады. В тюрьмах порой сидят уже не кто-то из семьи, а целые семьи: муж, жена, мать. А дети оказываются в приютах.

Такое ощущение, что в государстве каждый год темная сила пытается объявить годом хаоса и греха. Но по мере усиливающегося покаяния людей упорство нечисти тупится и разбивается. В тюрьмах стали происходить неприметные для мира поразительные изменения по воле Божией. Буквально из ничего возрождаются бывшие и появляются новые храмы, в которые медленно, подчас с трудом, преодолевая свою немощь, потянулись заключенные всех рангов уголовной иерархии, чтобы первый раз в жизни робко поклониться, а значит, попросить прощения за содеянное. Нередко эти люди, которых общество считает отпетыми бандитами, стесняясь и смущаясь, но с надеждой и крохотной начальной верой неловко ставят свечи Всем Святым. Чтобы это увидеть, стоит ехать за сотни верст...

Из писем осужденных:

« ...До меня в этой камере сидели двое заключенных. Оба – осужденные на двадцать лет. Они почти одновременно умерли через три года. Их «съел» туберкулез. Хотя нас здесь кормят не особенно хорошо, но все же продуктового голода нет. Эти мужики в своих письмах просили им что-то прислать, но наверняка не лакомство... Им просто никто не ответил. Как и многим другим. В конце у одного из них всегда была приписка. Он смущенно просил какую-нибудь книжку про любовь и открытку Валаамского монастыря»...

Что такое тюремное заключение? Это своего рода юридическая епитимия, когда человека, согрешившего в миру, изымают из этой среды и заключают на определенный срок под стражу, чтобы он осознал свой проступок, излечился духовно и вышел в мир окрепшим, полезным обществу и близким. Так должно быть. Так хотелось бы. Но в жизни все далеко не так. Более трагично и прискорбно. Невозможность реализации этого замысла в том, что в 1917 году из мест заключения государственным решением (!) убрали священников, уничтожили Божьи храмы. И все стало с ног на голову. «Свято место пусто не бывает». И Закон Божий был немедленно заменен «законами» преступного мира. Ну и что делать? Ответ прост. Без священника и церкви все воспитательные действия безрезультатны и бессмысленны, как бы этого нам не хотелось.

Как-то один следователь поделился со мной наблюдениями, которые подвели его к поразительному открытию. Суть в следующем: после причащения Святых Христовых Таин у него значительно возрастает процент дознания при следственных действиях, более качественно происходят допросы обвиняемых. Он также не раз убеждался, что суд духовный за преступления часто наступает гораздо быстрее, чем суд уголовный...

Я спросил одного уважаемого священника: «Если сегодня все исповедальные грехи рассмотреть под углом зрения закона, многих ли можно было бы привлечь к уголовной ответственности?» Священник ответил: «В той или иной степени – всех». Другой священник сказал: «Если анонимно опубликовать грехи любого прихода, то вполне вероятно, что заключенные, прочитав их, воодушевятся от мысли, что они – не самые худшие». Нам, зачастую с пренебрежением смотрящим на тюрьму, надо еще задуматься: настолько ли мы «чище» заключенных? Наша брезгливость и презрение к оступившимся – не есть ли это то самое дерзновенное зарекание «от тюрьмы и от сумы»?

Тюрьма – это землетрясение души, попущенное Богом. В его эпицентре оказываются родные, знакомые, а порой и вовсе случайные люди. Последствия от этого могут быть не такими болезненными, если всем достанет мужества осознать свою вину. Тогда на месте порушенного создается новое крепкое духовное здание...

---

В связи с обсуждаемым вопросом: Для чего это нужно?.. – представляет интерес история Общественной организации милосердия в тюрьмах «Вера, Надежда, Любовь» во имя Святителя Николая Чудотворца, которая была создана в 1991 году и у ее истоков стоял настоятель храма Спас-Преображения в Тушине протоиерей Федор Соколов.

Создателем и бессменный руководителем организации является Наталия Леонидовна Высоцкая. Судьбу Наталии Высоцкой обычной не назовешь. Успешный адвокат, член Московской коллегии адвокатов, она более 20 лет работала по специальности, любила свое дело. И вдруг в одночасье приняла решение создать фонд милосердия в тюрьмах. Перестала брать уголовные дела, устроилась юрисконсультом на завод на мизерную зарплату. И все силы стала отдавать общественной работе. «Мама, что же я делаю? – спустя несколько лет сказала она матери. – Ведь ладно бы у меня кто-то сидел…». – «А у тебя и сидел. Дедушка твой, протоиерей Николай был арестован, потом отбывал ссылку, разделил судьбу многих священнослужителей того времени». – «А мне об этом не рассказывали». «Молитвами дедушки твоего ты и стала на этот путь милосердия», – сказал мне старец отец Николай с острова Залит, большой провидец. «Ты делаешь очень нужное дело. Не останавливайся! Ничего не бойся! Иди вперед!» – так сказал он мне в 1995 году, когда я устала биться за храм в Бутырской тюрьме. Храм этот в свое время превратили в медсанчасть, в алтаре сделали нужник. Позднее в годы перестройки отдали-таки чердачное помещение под храм, но в середине 90-х под предлогом ремонта сняли крышу, и помещение два месяца стояло под открытым небом. Все было залито водой. «Не могу больше!» – сказала тогда Наталия Леонидовна старцу. – Руки опускаются». – «Иди и делай свое дело. Я за тебя буду молиться», – был ответ. Вскоре все благополучно разрешилось. Храм в Бутырках быстро покрыли крышей, отдали 1-й этаж.

Отчаяние приходило еще не раз. Когда в газете «Известия» написали об этой общественной организации, из мест заключения пошли письма. Мешки писем. Сначала отвечали всем, помогали добровольцы. Потом это стало физически невозможным. Тогда Наталия Леонидовна и ее помощники стали записывать имена адресатов и молились за них Богородице. Письма были разные, помощь просили тоже разную. Как всем помочь?

«Как всем помочь, как всех накормить?» – взмолилась однажды Наталия Леонидовна перед ракой со святыми мощами старца Варнавы в Черниговско-Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой Лавры. И вдруг мысль острая, властная пронзила: «Что? Сухарей не можешь насушить?» Подошла к настоятелю: «Что это?» – «Это тебе благословение, – был ответ. – Сушите сухарики и привозите к нам, будем освящать их у святых мощей». Так и стали делать. «Освященные у святых мощей сухарики с Божьей помощью укрепят вас духовно и телесно в тяжкие минуты болезни, отчаяния, голода», – писали мы, отправляя их в места заключения.

«Сначала были сомнения. Заключенные-то просили прислать колбасу, консервы и т.п., – вспоминает Высоцкая. – Но уже в скором времени мы стали получать письма с благодарностью».

Из письма заключенного:

«Сухарики раздали больным туберкулезом и ВИЧ-инфицированным, объяснив предварительно что и откуда. Следует добавить – с тех пор (почти 6 месяцев) в ИК ни одного случая летального исхода от вышеназванных недугов. И на это воля Отца».

До 1 января 2003 года, пока в УПК РФ не были внесены поправки, запрещающие такую деятельность, общественная организация «Вера, Надежда, Любовь» во главе с Н.Л. Высоцкой, профессиональным юристом, оказывала заключенным бесплатную юридическую помощь. За 12 лет в надзорные инстанции было направлено 2732 ходатайства. Полностью или частично было удовлетворено 665. За каждым – судьба человека. В общей сложности были снижены меры наказания на 516 лет.

(По материалам статьи „И милость к падшим…“)

Продолжая отвечать на поставленный выше вопрос: "Зачем нам помогать заключенным?", воспользуемся материалами книги „Я раскаиваюсь. Письма настоятелю тюремного храма“. Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 2002.

О том, насколько тяжело бывает человеку, попавшему в заточение, из-за отчужденного, презрительного к нему отношения, говорит архимандрит Никодим, начавший первым из насельников Лавры окормлять заключенных: «От них ведь все отвернулись. Со стороны окружающих и даже близких людей они чувствуют холодность, раздражение, их осуждают, их, в конце концов, презирают как воров, убийц, бандитов, насильников, наркоманов. Мы, священники, по-другому их воспринимаем. Перво-наперво это связано с Божией помощью: Господь дает нам терпение, рассудительность, любовь. Христос сказал: В темнице был, и вы пришли ко Мне (Мф. 25, 36). Мы в каждом оступившемся, какими бы грехами он ни был одержим, видим образ Божий. Как можно их укорять? Да, мы согласны, что их действия подпадают под разные статьи Уголовного кодекса, но глубинная причина падения одна – жили без Бога в атеистическом государстве, не было страха Божия. И теперь, когда они никому не нужны, то Богу-то они всегда нужны, Господь пришел спасать грешников, у Него море любви. Мы говорим им, что они оказались в заключении и встретились со священнослужителями. Это же произошло неслучайно. Может быть, они когда-нибудь вспомнят наши беседы и это сподвигнет их измениться. Если арестованные видят наше расположение, снисхождение, милосердие, то они начинают понемногу раскрываться».

Отец Никодим подчеркивает, что по отношению к заключенным необходимо проявлять милосердие, снисходительность, ведь у каждого из них нелегкая судьба, почти все они росли в неблагоприятном окружении. Многих из них, по его словам, можно назвать «неблагодатными» детьми. «Что я вкладываю в это понятие? – говорит архимандрит Никодим. – Это те чада, родители которых зачали их, будучи в пьяном виде. Это те, кто рожден от матери-убийцы: она сделала пять-шесть абортов, следующим родила его. Что ж тут удивляться, что он стал убийцей? Это те, кого прокляли родители. Они посчитали своего ребенка случайным, появившимся не вовремя, так называемые незапланированные, нежелательные дети. Это те, кто был зачат во время поста. Митрополит Мануил (Лемешевский) приводит пример, как один уголовник, отсидевший семнадцать лет, возроптал. А владыка ему говорит, что ему предстоит еще не одна отсидка, что он и умрет в тюрьме, потому что зачат был в Великую Пятницу. Я и сам не раз убеждался в этом, спрашивал у собеседников, когда у них день рождения, отсчитывал положенные месяцы, получалось – март, апрель. Дети, зачатые Великим постом, – упрямые, своенравные, неуправляемые, большинство из них атеисты, есть и умственно отсталые. Это все следствие греховной жизни их родителей. Поэтому как же можно осуждать детей? Наше дело утешать, вселять надежду на лучшее, внушать им, что Господь никого не укоряет, а желает всех грешников спасти...»

Отец Трифон, настоятель тюремного храма в Сергеево-Посадском СИЗО, говорит, что главное, в чем нуждается человек, лишенный свободы, находящийся в трудных жизненных обстоятельствах, – это любовь и человеческое внимание. «Только изоляцией преступников избавиться от преступности невозможно. Насилие, жестокость еще никого не воспитали, наоборот – человек озлобляется, становится мстительным. Та любовь, которую несут Церковь, Бог, размягчает их. У каждого, даже самого отъявленного, бандита есть душа, есть сердце, и не потерян такой человек, как порой нам его представляют. Теплое отношение трогает всех. Нам всем не хватает не хлеба, а тепла – тепла любви, тепла внимания, и когда преступники его ощущают, то тают, как воск от огня».

«Мы ведь как верстовые столбы, – говорит отец Трифон. – Идти все время вместе с заключенными у нас нет такой возможности, но направление, дорогу, по которой нужно двигаться, – это мы указываем...» Хотя следовать указанному пути мешают многие обстоятельства: нездоровая внешняя обстановка, отсутствие возможности остаться наедине с собой, помолиться в тишине. Ведь уединение необходимо человеку для того, чтобы глубоко осознать свою греховность, омыть слезами огрубевшую душу... Ведь некоторые из арестантов даже намеренно совершают правонарушения, чтобы оказаться в карцере и там, в уединении, помолиться и поплакать... У меня был случай. Мужчина отсидел большой срок, мы общались на исповедях, в духовных беседах. И вот однажды, будучи в карцере, он услышал мои шаги по коридору, выглянул, увидел меня и в порыве какого-то откровения сказал: "Батюшка, я плакать научился!" Стоял, как ребенок, всю душу свою распахивал и говорил о слезах раскаяния»...

Отец Никодим цитирует письмо одного солидного авторитета в преступном мире. «Не знаю, как бы я жил, да и стоило бы жить, – пишет он, – если бы Господь Бог не послал Вас?! В душе моей происходит борьба, и я чувствую, что мне не хватает духовных сил... Все мои преступления перед Господом камнем давят на мою жалкую душу. Ой, сколько всего было и не дай Бог, если еще будет! Жизнь свою прокручиваю, как боевик, и – ничего доброго, одно зло. Страшно становится от пережитого. За этот образ жизни я заслужил не только диабет, который у меня сейчас, но и все болезни, все хвори должны бы меня уничтожить». – «Это потрясает! – говорит отец Никодим. – Человека беспокоят не столько физические немощи, сколько духовные. Грехи камнем лежат у него на душе. Он сам признает, что заслужил все болезни, какие только есть на свете, за такую порочную жизнь... Это один из примеров покаяния. Они есть, дай Бог, чтоб их было больше, это зависит и от нашего служения. Насколько мы будем сопереживать страданиям людей, настолько Господь приоткроет нам тайну общения с теми, кто оказался в неволе, чтобы они потянулись к нам, доверились и встали на путь спасения».

Что помогает словам священника подействовать на душу человека? Каким образом происходит в нем внутреннее изменение? Конечно, главная причина этого – действие благодати Божией. «Сам Господь через нас подает нечто такое, что эти люди и плакать начинают, и верить начинают, – объясняет отец Трифон. – К ним, этим падшим, заблудшим, отринутым, прикасается Сам Господь. У нас в Сергиевом Посаде сидели два брата-белоруса, высокие, красивые, статные. Их третьего брата убили, и они все грозились, что, дескать, выйдут, разберутся и обязательно порешат виновного. Через два года один из них пишет, что отсидел срок, вернулся, работает шофером, что дома у него все хорошо: повенчался с женой, растут дети. И не знает он, как благодарить Господа за ту встречу с отцами в СИЗО. "Мы прекрасно живем с женой, в нашей семье – Бог", – так он описывает свое состояние... Но чаще всего ощущение от нашей тюремной миссии такое, будто мимо нас по рельсам мчатся платформы с землей, а мы бросаем зерно. Попадет ли? Прорастет ли? Бог весть...»

Это говорят священнослужители. Но их не хватает и на приходах, а тем более, – в местах лишения свободы. Многие заключенные пишут на адреса храмов в поисках поддержки и часто не получают ответа. Поэтому и мы миряне можем проявить милосердие и внести посильный вклад в обращение оступившихся братьев и сограждан.

По официальным данным, сегодня в местах лишения свободы содержится 1 млн. 200 тыс. чел. За последние 10 лет через тюрьмы, лагеря и СИЗО прошло свыше 20 млн. чел. (Экономически активное население России составляет 70-75 млн. чел.) Отбыв наказание, они уже не преступники. В учреждениях уголовно-исполнительной системы содержится 44,2 тыс. осужденных женщин (на 1 мая 2002 г.), в 11 домах ребенка при колониях проживает 497 детей. В 64 воспитательных колониях отбывают наказание 9,5 тыс. несовершеннолетних, в том числе - 619 в 3-х воспитательных колониях для несовершеннолетних женского пола.

Отталкивая от себя эти 20 млн. человек, мы загоняем их обратно на путь преступлений.

Закончим разговор на эту тему опять словами писателя Виктора Николаева:

„В судьбе человека, осужденного по любой статье Уголовного кодекса, не может быть только его личной вины. Если проследить преступление от «корня» до справедливого возмездия, то есть от истока, «зачатия» греха до выстрела в камере исполнения, мы найдем на этой линии жизни огромное количество виновных прямо или косвенно. Поэтому не надо смотреть на узника со злобой, ибо неведомо, кто по твоей линии будет сидеть в тюрьме за твои грехи. Земная тюрьма – это миллионное подобие ада, где вот так же томятся души наших поколений. Но у нас по сравнению с ними еще есть шанс – покаяние. Ни в коем случае нельзя лишать человека надежды на милосердие и прощение. Иначе это порождает еще более страшные действия. Милосердие поднимает на крыло и спасает душу, а если его нет – приводит к тяжелейшим последствиям целые поколения. Если нет надежды, то нарушается заповедь спасения через покаяние.

Почему перед казнью человек ведет себя, мягко говоря, неадекватно? Потому что мечется его нераскаянная душа. Мне рассказывал один осужденный, как он пережил смертный приговор: «Теперь я знаю, что такое душа в пятках... Это не вымысел... Это действительно так. Мои ноги вросли свинцом в пол. Но самое главное знаешь в чем? После приговора недели через две я ощутил, что у меня прошли три почти неизлечимых болезни...» ...

Братья и сестры! Приближаясь к завершению вступительной главы, вновь хочу сказать: тюремное заключение, при всей трагичности происходящего – это Божий Промысел. Прихожане тюремного храма и мирского заметно отличаются друг от друга. Уровень отчаяния, страдания и духовного потрясения мирян блекнет по сравнению с таким состоянием у заключенных. Поэтому священник тюремный несет тяжелейший крест. Он должен обладать уровнем сострадания и терпения, равным горю его непростых прихожан. Это, если хотите, воинский подвиг, битва за карабкающиеся из последних сил души. Некоторые исповеди выслушивать настолько тяжело, что с полным основанием можно сказать: «Тюремный священник – это высоконравственный и мужественный человек. Это лицо не только духовное, но и государственное». И если еще более объединятся тюремная администрация и Православная Церковь – это будет невероятное благо и для заключенных, и для служителей закона, и для всех нас.

Тюрьма – это всенародное горе. И молитва за этих грешников тоже нужна всенародная. Недаром церковные ящики пожертвований в местах заключения – самые полные в России, забитые до отказа. Хочу привести изречение из Евангелия:

«...Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю...»

А завершить эту главу хочу словами одного молодого тюремного священника, который на вопрос заключенного: «Батюшка, а что такое чудо?» ответил:

– Чудо? Чудо – это то, что ты принял сегодня Святое Крещение... И попросил прощения у отца с матерью.

Братия и сестры, я всем желаю созидательного чуда, терпения, оздоровления духа, Божией помощи в наше непростое время и прошу ваших молитв.

С поклоном, раб Божий Виктор Николаев

Полностью с главой „Вместо предисловия“ книги Виктора Николаева „Из рода в род“ можно познакомиться, перейдя по ссылке >>>